У Цумтора |
Петер Цумтор (Peter Zumthor) и Тотан Кузембаев
|
Архитектор Петер Цумтор — прицкеровский лауреат этого года — в минувшее воскресенье, 26 апреля, отметил свой 66-ой день рождения. Он не анахорет, но в студии этого швейцарца мало кто был, не говоря уже о доме. Для читателей журнала «ЭКА» — специальный репортаж. Впечатления и фото — Тотан Кузембаев, текст — Ольга Орлова |
// |
Последние 20 с лишним лет он живет в кантоне Граубюнден на юге Швейцарии. Здесь на хуторе Хальденштайн в 1986 году он построил себе дом из реек с квадратным окном. В этой постройке тогда уже практикующий архитектор Цумтор впервые узнал себя как автора. Сейчас это его студия: 12 сотрудников, сад и горы окрест.
Цумтор работает страстно и осторожно. Время в его объектах такой же строительный материал, как и — горы, солнечный свет, вода. Он сам назначает сроки реализации своих проектов, чтобы позволить, как он говорит, архитектурным «телам» полностью развиться. Темп, маркетинг, инвестиции вдумчивый швейцарец ненавидит. Когда узнал, что где-то в Германии фермеры деревни Вахендорф хотят построить часовню в честь Брата Клауса (Никлауса фон Флюэ), взялся за работу с условием символической платы — это любимый святой его матери. Проектировал и строил 5 лет (Музей Колумба по-соседству в Кельне — 10).
Посетив Москву, почувствовал, что современная российская архитектура — во многом воплощение ненавистного ему «экономического помешательства». Заинтересовала лишь Клязьма (постройки Пансионата Клязьминского водохранилища). Тотан Кузембаев показывал ему свои работы. Потом услышал: «Приезжай посмотреть на мои». И Тотан поехал. Пару раз заблудился и, отчаявшись, так и сказал таксисту в соседнем городке: «На хутор к Цумтору». Тот кивнул и отвез. Это поразило. Хуторяне также сразу указали на обитель архитектора.
В ответной речи на решение Прицкеровского жюри лауреат признался, что саморекламой не увлекался никогда. Однако его знают все: местные таксисты и коллеги на других континентах. В прошлом году его, например, чествовали японцы своей PraemiumImperiale («императорской премией») — апологета столь ценимой и в Стране восходящего солнца «осязаемой тишины» это поощрение удивило меньше, чем раскрученный Прицкер этого года. В зданиях Цумтора нет модных трендов, но — самообладание, самоочевидность, целостность, долговечность, чувственность, молчаливость, теплота. Список реализованных объектов скромен, но если сравнить его с перечнем полученных престижных наград, количество совпадет.
Дом, который первым среди построек швейцарского коллеги увидел Тотан, уже стал серо-белесым. Этот тот самый, построенный в 1986 году. С улицы, по-нашему, и вовсе — барак. Кроме квадратного окна во фронтоне, есть еще узкое, по боковой стене. Оба — на уровне второго этажа, первый — глухой. Дверь прямо с проезжей части без какого-либо крылечка или порога, за ней — кусок света. Как он здесь?
Боковина, обращенная к югу и в сад, — сплошь стеклянная. Прозрачные раздвижные панели фиксируют первый этаж: скрытый с улицы, он проницаем со двора. Выше, на втором этаже, стекло расчерчено рамами — дом-дерево: монолитный внизу, щелисто-ажурный наверху. Он словно растет из земли: цоколя нет, грунт поднимается, и древесный подол накрывает эти импровизированные «щиколотки».
Внутри — длинное во все сооружение вместилище самой простой рабочей обстановки.
Это уже на выходе, при воплощении проекта в простигмаченном лучами бетонном монолите могут оказаться обугленные «холодным огнем» остовы стволов, как в часовне Брата Клауса, что в Вахендорфе близь Кельна. А сочиняется все это из голубого пенопласта, такого же, что идет на поделки студентов в МАрхИ. «Великое искусство творится самыми простыми средствами», сказал Ле Корбюзье, соотечественник нового классика. И, кстати, не надо думать, что там шибко продвинутые строители. Часовню соорудили дилетанты: фермер-заказчик при помощи жены и нескольких друзей-добровольцев.
В доме по соседству, где Цумтор живет, у него персональная макетная мастерская. Небольшая комнатка вся сплошь увешанная весомым, приятным в руке инструментарием, по периметру — министанки. Мастер любит такие кубические очаги спокойствия — для концентрации в работе и медленного размышления. Есть ещё невысокая коробочка в плане 2 на 3 кв. м. Внутри от пола до потолка — книги: библиотека. Поглощает ее двусветная, тщательно отпропорционированная гостиная. Со второго этажа сюда — пара маленьких квадратных окон. Дом себе Цумтор, разумеется, также построил сам.
В жилище нет косяков. Узкие высокие двери из цельного бруса с длинным, дважды перпендикулярно сломанным стальным прутиком-ручкой идеально подогнаны к сквозным отполированным бетонным проемам. Также на окнах — стекло в металлической оправе, как заплатка, крепится прямо на фасад. Шторы, которых в доме мало, тоже снаружи. Внутри — лишь придуманные хозяином занавески: разные по ширине полосы ткани, крашенные вручную.
У окон — длинноногие столики с кубическими столешницами — тоже авторские, здешние: под стать всему тут вытянутому, с внятными квадратами на торцах. Цумтор заботлив к частному. Его знаменитые два гвоздя, что держат стальную пластину у истертого порога (деталь из книги «ThinkingArchitecture»), подобны печенью «Мадлен» у Марселя Пруста — наполняют тебя драгоценным веществом памяти и утонченных ощущений.
Насколько педантично собираются крупицы сосредоточенных пространств внутри, насколько же прямо хозяин дома демонстрирует открытость снаружи (в мастерской, напомню, было наоборот). Забор здесь условен — не выше барной стойки, 110 см — на него можно облокотиться и поговорить с соседом.
Внимание к ближнему — одна из любимых тем архитектурных упражнений мастера. Приют для стариков в соседнем Куре он решил в виде крытой внутренней улицы, на которую выходят кухни обитателей: пьешь чай, а мимо идет сосед — можно поздороваться и пригласить к столу. Это архитектура с профилактикой одиночества.
В том же Куре музей-футляр для римских руин. Он также сделан с мыслью о человеке — причем не только о посетителе, купившем билет. Здание напрочь лишено корысти. Два экспозиционных куба снабжены экранами: если вы приехали в неурочное время, можете заглянуть и рассмотреть экспонаты. Рядом с каждым экраном на столбике предусмотрительно ждет кнопочка: включать внутри свет.
Тотан был здесь вместе с автором, и вздрогнул, когда приблизился к экрану, а внутри засветились руины. Ему показалось, что здание реагирует на человека: «Датчики, что ли, какие?» Не заметил, как архитектор-хозяин услужливо коснулся столбика рукой. Цумтор — волшебник, но даже когда его нет рядом, магия в его постройках ощутима.
Термы в Вальсе Тотан впервые увидел ночью. Мягко подсвеченная панель с уже знакомыми квадратами — зияющими нишами и бельмами форточек в ряд. То, что сделало Цумтора всемирно известным, на самом деле — пристройка к санаторию, возведенному в 60-х годах.
Здесь Тотан и снял вполне современный по убранству яркий номер, как поговаривали постояльцы, тоже выполненный Цумтором. Но так уже говорят про половину спроектированного в Швейцарии. Утром Тотан отправился исследовать шедевр обстоятельно. Но не нашел его. Словно вытесанные в скале, сверху Термы кажутся просто зеленой площадкой с палисадником ламп-колокольчиков.
Цумтор часто пишет про внутреннее напряжение и силу, присущие лучшим архитектурным «телам». Только в таких зданиях материализуется покой. Вещественность здесь самодостаточна и обнажена. Сущности — камень и вода — любят друг друга, и архитектор помогает им выразить взаимное чувство. Здесь - радость стихий, осязаемая в шероховатых чувствительных бороздках темно-серого гнейса, страстно блестящего там, где стекает вода. Едва слышные вздохи, толчки, всхлипы капель и трения плит, вибрации податливой глади — здание звучит. В гротах, выделенных из общей расслабляющей пустоты, этот говор отчетливо артикулирован записью, сделанной по просьбе архитектора его другом-композитором. Где-то конусы света нежно касаются влаги, и она расцветает пахучим присутствием плавающих лепестков. Ощущение затопленных катакомб, но тепло и приятно. А тут — мистика темных струй, узкое вытянутое укрытие. За поворотом — внезапный всплеск ярких вершин на голубом небе — так случайно выплываешь в открытый бассейн...
Бывалые люди знают, что надо раздеться в номерах, оборудовав себя плавками и накинув халат. Тотан был настолько захвачен этой ритуальной динамикой места, что так и шел одетый. Пока вода не аукнулась при соприкосновении с подошвой в темноте. Тогда разделся, где был, и дальше уже продвигался вплавь. «Не помыться, а очиститься можно здесь».
Потом посетил Капеллу Святого Бенедикта. Маленькая деревенька в обоняемом облаке хлеба, сена, навоза. Встречает чем-то вроде силосной башни. Но нет: каплевидное в плане, обшитое дощечками жилище Бога.
Внутри странное ощущение, не сразу сообразишь: крыша, приподнятая полоской света, парит, пол не упирается в стену, сам ты словно выбит из равновесия — так и молись.
Вход с южной радостно загорелой стороны, гонт здесь золотисто-розовый и светится, мерцает, особенно на заре. Рядом лестница в небо — колокольня. С севера здание точно облокотилось, серое, покрылось мхом, плоть от плоти ландшафт. «Ему уже 1000 лет?» Цумтор мастерит пространства из времени и часто из первоэлементов — стихий, и построенное выглядит так, как будто было и будет всегда.
Май 2009
|