От пайки к сдобному пирогу: что такое хорошее жилье?
|
Ключевая проблема жилищной архитектуры в России – в том, что никто из участников процесса – ни заказчики, ни авторы, ни девелоперы, ни государство – не понимает, что такое хорошее жилье, убежден историк архитектуры, архитектор Дмитрий Хмельницкий. |
Дмитрий Хмельницкий // 28 января 2010 |
Изначально тема статьи, заданная редакцией журнала, звучала так: "Что такое хорошее социальное жилье?" По-моему, ответить на этот вопрос несложно. Социальное жилье – это жилье, которое полностью или частично финансируется государством и сдается малоимущим гражданам по фиксированным ценам, которые заведомо ниже рыночных. Социальное жилье абсолютно ничем не отличается (и не должно отличаться) от иного жилья (коммерческого). Точно так же, как повседневные продукты: хлеб, молоко, колбаса, распространяемые благотворительными организациями, не могут отличаться по качеству от того, что можно купить в обычном магазине за деньги.
Стефано Боери (S.Boeri). Жилой комплекс в Сереньо (Италия). 2009
Специфика проектирования социального жилья в том, что при этом должны выдерживаться некие планировочные нормы, позволяющие заранее знать, для семьи какого размера эта квартира предназначена. И гарантирующие этой семье определенный минимум комфорта. Проблемы социального жилья в стране решаются в последнюю очередь архитекторами, а в первую – государством. Государство устанавливает нормы обеспеченности жильем жителей страны, определяет объем необходимого для этого финансирования, заботится о том, чтобы строительство было максимально экономичным и устанавливает нормы качества социального жилья.
Насколько я могу судить по публикациям в российской архитектурной прессе, ключевую проблему жилищной архитектуры в России можно сформулировать другим вопросом – «Что такое хорошее жилье?» Этот вопрос касается не только того, что очень часто, к сожалению, презрительно называют «социалкой», но и того, что уважительно (тоже, к сожалению) называют «элитным жильем». И того, что двусмысленно и неопределенно называется жильем «эконом-класса».
Архитектурное качество жилья не зависит от того, идет ли речь о маленькой, экономной, предельно ужатой квартире для малообеспеченных слоев населения или более просторном жилье для среднего класса, или о виллах для очень богатых. В истории архитектуры можно найти шедевры всех типологических вариантов. Самый, наверное, знаменитый жилой дом ХХ века, «марсельская единица» Корбюзье – это компактное жилье для рабочих.
Судя по прессе, интерес к решению жилищной проблемы в России отсутствует напрочь и у государства, и у архитекторов. Последнее – очень плохой признак. Первое – тоже, но обсуждение этой темы выходит за рамки статьи.
Стефано Боери (S.Boeri). Жилой комплекс в Сереньо. 2009
Так исторически сложилось, что в СССР-России хорошего жилья не было никогда. Ни самого жилья, ни опыта нормальной жизни, следствием которого и является нормальное жилье. В 20-е годы ХХ века не было в европейской архитектуре более важной темы, чем массовое жилье для всех – как на уровне отдельной жилой единицы, так и на уровне города. Именно на волне решения этих проблем был создан СИАМ. Именно с этой целью организовывались международные строительные выставки, где самые известные архитекторы мира предлагали свои решения жилой архитектуры для всех. Так было в Европе в ХХ годы, так было и после войны. В результате жилищная проблема была решена.
В СССР этих проблем существовать не могло. Строительная политика была в руках государства, которое вплоть до середины 50-х годов не планировало обеспечивать все советское население квартирами на одну семью. Актуальная на Западе тема «рабочая квартира» практически была исключена из профессионального обсуждения в СССР просто за отсутствием каких бы то ни было планов финансирования и строительства такого типа жилья.
Стефано Боери (S.Boeri). Жилой комплекс в Сереньо. 2009
В 1929 г. проектирование индивидуальных квартир было даже формально запрещено. В 1932 г. понятие « индивидуальная квартира» вернулось в профессиональный обиход, но уже как богатая квартира для начальства. Точнее было бы сказать, что оно было официально легитимировано – более или менее тайное строительство квартир для партийно-государствнной элиты велось даже в разгар абсурдной кампании по проектированию «домов-коммун» в 1929-30 гг. Но архитектурное качество сталинского жилья - даже самого роскошного. - всегда было ниже допустимого. Номенклатурные квартиры 30-40-х годов в лучшем случае были примитивными, банальными, хотя иногда и очень обильно ( в соответствии со статусом жильцов) украшенными снаружи и изнутри.
В середине 20-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось 5-5,5 кв. м. жилой площади, что означало покомнатно-посемейное расселение для обычного населения. В начале 30-х норма снизилась где-то до трех метров, потом выросла до четырех и уже не менялась до конца сталинской эпохи. Ясно, что о квартирах для рабочих даже речь идти не могла.
Стефано Боери (S.Boeri). Жилой комплекс в Сереньо. План первого этажа.
Забавно, но в профессиональной прессе до сих пор встречаются утверждения, что это конструктивисты планировали для советских людей нечеловеческие нормы расселения, и только сталинская архитектура вернула в архитектуру гуманное представление о жилой квартире. На самом деле, все было наоборот. Это Политбюро планировало такой уровень финансирования массового жилья, который начисто исключал человеческие условия существования для советского населения. А конструктивисты в лице группы Гинзбурга в Стройкоме РСФСР какое-то время отчаянно и без малейшей надежды на успех пытались в 1929-30гг. повернуть ситуацию в сторону хоть и недопустимо маленьких, но индивидуальных жилых ячеек. Чудо, что Гинзбург в результате этой недолгой и безнадежной борьбы физически уцелел.
Да и градостроительные проблемы, которые тогда ставились и решались, были мягко говоря специфическими. Эпопея со строительством «соцгородов» имела мало отношения к цивилизованному представлению о градостроительстве. Проектировались промышленные поселки, в которых фактически на казарменном положении должны были жить лишенные всех гражданских прав и принудительно доставленные туда в нужном числе рабочие. Что-то вроде лагерей, но без видимой охраны, которые по своим архитектурным качествам не сильно отличались от лагерей настоящих.
В 1934 г., во время одной их так называемых «творческих дискуссий», на которых советские архитекторы проходили публичную процедуру перевоспитания, Моисей Гинзбург произнес характерную фразу: «Четыре года назад нас ругали за то, что мы недостаточно социально устремлены, а сегодня о плане здания нельзя говорить, как о веревке в доме повешенного». За этими словами стоит профессиональная трагедия. Работа над планом означает художественное осмысление функции и разработку пространственной структуры здания. Гинзбург отлично понимал, что запрет работы над планом означал запрет архитектуры как пространственного искусства. И конец всего того, чего достигла к тому времени в СССР современная архитектура – в первую очередь усилиями конструктивистов. Высшее советское начальство, взявшее к тому времени архитектуру под пристальный контроль, интересовалось только фасадами, которые предписывалось украшать, причем вполне определенным образом.
Ofis Arkitekti. Дом Tetris в Любляне (Словения). 2006.
Сталинское жилье типологически было казармами для командного состава советской власти, иногда очень даже роскошными. Но в основе его лежали одни и те же утвержденные раз и навсегда, чаще всего примитивные планировочные схемы. Жители этих домов никаких личных отношений с домами, в которых они жили, не имели, на их устройство влиять не могли, правом выбора жилья не обладали, заселялись и выселялись по приказам свыше.
То, что сталинское жилье в постсоветское время стало образцом для подражания и вообще продолжает считаться приличной архитектурой – это чистое недоразумение. Печальное следствие хронической недоразвитости советско-российской архитектурной культуры. Это такое же недоразумение, как и привычный для советских времен, но так и не потерявший в наше время популярности тезис о том, что хрущевские реформы уничтожили архитектуру как искусство. Все-таки, рисованием ордерных фасадов, безжалостно запрещенным Хрущевым, искусство архитектуры в ХХ веке, мягко говоря, уже не ограничивалось. Даже позволю себе утверждать, что оно не имело с ним уже ничего общего. Мировая архитектура занималась в это время совсем другими вещами и решала совсем другие проблемы.
Ofis Arkitekti. Социальное жилье в Изоле (Словения). 2006
В середине пятидесятых советское правительство в лице Хрущева, наконец, решило, что для обычного населения следует начинать строить квартиры. Объяснять, что массовое советское жилье хрущевско-брежневской поры было плохим – нет нужды. Но, как ни странно, нужно объяснять, – почему оно таким получилось. Вовсе не только потому, что жилье было стандартным, нищим, типовым и дешевым. И лишенным декора. Главная причина – в другом: оно было по-прежнему, казенным, пайковым. Архитектура при Хрущеве не стала свободнее, чем при Сталине, просто изменились цензурные установки и «нормы отпуска» жилья в «одни руки». А пайка – она пайка и есть. Что жилищная, что хлебная. Надеяться на то, что она в результате некоего чуда станет произведением кондитерского искусства, не приходится. Разве что сахара и жиров положат побольше, если повезет. Процесс переселения населения из казенных коммуналок в казенные хрущебы растянулся на много десятилетий и не закончился, кажется, до сих пор. Так что, воссоздание утраченной после революции во всех слоях общества культуры нормальной жизни и – как следствие – культуры проектирования жилья до разрушения СССР даже начаться не могло. Началось ли оно сейчас – не знаю. Не уверен.
Группа MVRDV. Жилой комплекс Селосиа в Мадриде. 2009
Практически у всех современных рецензий на жилые дома, которые мне приходилось читать, есть одна особенность – обсуждается только внешний вид. Рецензенты ищут и выявляют аналогии с теми или иными стилями более или менее давнего прошлого, обнаруживают метафоры в образе домов, оценивают изобретательность отделки и композиции фасадов. О жилье как таковом, то есть о квартирах, об их организации, об их совместном сосуществовании, о создаваемой с их помощью внутренней и внешней атмосфере – то есть, собственно, о жилой архитектуре не говорится практически никогда. Даже планы жилых домов почти никогда не публикуются, а если и публикуются, то так мелко, что видно – ни рецензентов, ни самих архитекторов они не интересует. Не в них кайф! Судить о качестве жилой архитектуре по одним фасадам - невозможно в принципе. И наоборот, если в жилом доме планы не представляют интереса (или просто плохи), бесполезно искать достоинства в фасадах, дом от этого лучше не станет.
Заговорив об этом с одним архитектурным критиком, услышал в ответ, что это искусствоведческий подход: «Нас так учили - много говорить про фасады. Мы различаем планы античные, барочные, классические, свободный план, конструктивистские эксперименты. Но в современных многоэтажных городских домах они не те и не другие. Там либо советская планировка (комнаты-клеточки), либо пустые квартиры без перегородок. Максимум, что можно оценить - ориентацию по сторонам света». По-моему, анализировать современную архитектуру (да и любое искусство вообще) исключительно с точки зрения того, на какой стиль прошлого она похожа, совершенно бессмысленно. То есть, как раз это и не искусствоведческий подход. Архитектура, как и пища, оценивается с точки зрения собственного качества — вкусности, питательности, ароматности, оригинальности или классичности сочетания вкусовых ингредиентов, их драматургии, так сказать. И т.д. А вовсе не по тому, похожа она или нет на ту или иную историческую кухню. Предположим, похожа, ну и что? Главное в еде - сегодняшняя съедобность. А внешнее сходство - это критерий качества только для муляжей.
Создается, впечатление, что в жилищной архитектуре утрачена даже та культура проектирования жилого пространства, которая существовала – если не в реальной жизни, то в профессиональном образовании – в последние десятилетия советской власти. Один совсем молодой преподаватель МАРХИ объяснил мне в сетевой дискуссии, что функция жилья – это что-то вроде правил пожарной безопасности. И то, и другое нужно выполнять не задумываясь. А искусство архитектуры начинается с красоты. То есть с придумывания фасадов. Причем, вкладывал он в понятие «красота» совсем уж экстремальный смысл - обязательные ордерные стилизации.Другой архитектор в дискуссии сказал, что научиться проектировать квартиры можно за две недели, а главное в архитектуре – это некая внешняя идея.
Группа MVRDV. Жилой комплекс Селосиа в Мадриде. 2009
Оба подхода, на мой взгляд, – профессиональная катастрофа. Я не стал бы считать преувеличением утверждение, что современная архитектура началась в тот момент, когда функция здания превратилась в объект архитектурного творчества. Функция, а не фасады. Пространственная структура, а не внешний вид. Функция в архитектуре – это что-то вроде сценария в театре и кино. Одна и та же сюжетная линия, одни и те же диалоги, становятся основой бесчисленного количества режиссерских решений. А качество спектакля определяется именно качеством такого решения.
Точно так же функция жилой квартиры (даже самой маленькой) может вылиться в бесчисленное количество пространственных решений – если она воспринимается профессионально, то есть творчески. Если же функция жилья реализуется в виде заранее известной и неинтересной автору стандартной схемы, на архитектуре можно спокойно ставить крест. Независимо от того, каким декором дом украшен изнутри и снаружи. Представление о том, что хорошая архитектура – это хорошо украшенные или удачно стилизованные фасады - прямое наследие тяжелого сталинского прошлого. Даже если фасады украшают под что-то сильно «модерновое».
О профессиональном уровне жилой архитектуры в России можно судить, в первую очередь, по жилью для богатых, которое (и едва ли не только оно) публикуется в архитектурных журналах. Возникает четкое ощущение, что даже та архитектура, которая не только в «глянцево-гламурной», но и в профессиональной прессе называется «элитной», слишком часто рассчитана на лохов. И не очень понятно, отдают ли себе в этом отчет ее авторы. Это видно не только по общепринятому, более или менее пошлому декорированию наружных и внутренних стен под «исторические стили», а и по гораздо более серьезным и принципиальным для профессии вещам.
Например, совершенно не укладывается в голове факт - хотя и много раз подтвержденный мне разными людьми, – что качество планировки дорогих квартир не волнует сегодня ни застройщиков, ни покупателей. Считается, что внутри дома человек сам потом сделает то, что хочет, и потому можно продавать плохо организованные и непродуманные коробки. Квадратные метры в чистом виде. После покупки приходят некие дизайнеры-интерьерщики и проектируют собственно квартиру. Поэтому на качество исходных планировок можно не обращать внимания.
Так в нормальных условиях не бывает, и быть не может. Конфигурация дома, этажность, ориентация, расположение несущих и ненесущих стен, санитарных узлов, форма, размер и расположение окон - все это РЕЗУЛЬТАТ проектирования жилых квартир. Иначе это вообще не архитектура. Иначе жилье никогда не будет хорошим. Это никакое не откровение, а аксиома, которую мы впитывали в студенческие годы, делая самые первые проекты в позднеоттепельные времена, учась по западным журналам и даже не мечтая, что когда-нибудь в СССР возникнет свободный рынок жилья и исчезнет художественная цензура. Непонятно, куда эта, с таким трудом наработанная теоретическая профессиональная культура делась.
Еще одна странность. Судя по многим проектам, богатые российские люди, в отличие от бедных, имеют другие физические размеры. То есть, чтобы сделать квартиру для богатых нужно взять обычную квартиру и механически увеличить размеры комнат. Гостиная вырастает до 50-60 кв. метров, спальные комнаты до 30-40... Возникают двухкомнатные квартиры по 100 кв. метров, трехкомнатные по 130, пятикомнатные по 250...
То, что квартиры при этом теряют качества жилой среды, уют, функциональность – не в счет. Ни потенциальные покупатели, ни, боюсь, что чаще всего и авторы, просто не понимают, что это такое. Помню экстремальный случай – широко разрекламированный «элитный» дом, в котором семикомнатная квартира в 350 кв. м. располагалась на одном уровне и имела один вход, но зато пять ванных комнат! Сделать в таких условиях хорошо функционирующий жилой организм совершенно невозможно, даже ценой гигантских потерь площадей на темные коридоры, холлы и коммуникационные пространства. При этом налицо огромная глубина искусственно раздутых комнат и сильно затрудненная инсоляция. И развесистый ордерный декор снаружи, только затрудняющий инсоляцию, которая авторов явно вообще не интересовала. Не стоило говорить об этом специально, если бы речь не шла об официальном примере «лучшего московского жилья». И едва ли не самого дорогого.
***
Проблема городского жилья состоит не в качестве того или иного проекта, а в отсутствии в профессиональном сообществе критериев оценки архитектурного качества жилья. Нет «гамбургского счета». Можно предъявлять в виде жилой архитектуры стилизованные под Бог знает что фасады с совершенно невразумительной начинкой и быть уверенным, что никто не схватит за руку. И считаться архитектурной звездой. Комплиментарная критика в такой ситуации неотличима от торговой рекламы, а собственно жилая архитектура перестает интересовать всех участников процесса ее появления – потенциальных покупателей квадратных метров, застройщиков, архитекторов...
Осложняется дело тем, что у общества – ни у одного из его слоев - нет собственного опыта нормального быта. Нет культуры жизни. В нормальных условиях жилая архитектура возникает как естественное выражение этого опыта. И если обычный советско-российский человек привык к типовым, часто нищим, но в своей нищете разумным советским квартирам, то люди внезапно разбогатевшие пытаются за свои деньги получить нечто особенное, совершенно неведомое и заведомо не согласующееся с их опытом. Поэтому «элитное жилье» часто выглядит гораздо более диким и противоестественным, чем «не элитное».
Почему в этой ситуации даже у архитекторов не хватает ума или желания вглядеться в давно наработанный западный опыт нормальной жизни и нормального быта, непонятно. По-моему, другого пути к хорошей жилой архитектуре нет.
Иллюстрации к статье - примеры западного жилья, в том числе социального, которое автор считает достойным образцом для подражания.
|